В 1980 году UCSJ (Объединение комитетов в защиту советских евреев) пригласил бывшего отказника Мишу Эйдельмана приехать из Израиля в Соединённые Штаты на свою ежегодную конференцию в Вашингтоне. Миша был крупным человеком - этакий увалень с головой, лысой как бильярдный шар. Он был бывшим капитаном советского торгового флота и умел произносить киддуш с таким завораживающим чувством, что все подпадали под его очарование; это также давало нам возможность взглянуть как бы изнутри на то, как бывший советский еврей пытается выстроить себя и свою жизнь в Израиле. К тому же он потчевал нас анекдотами, высмеивавшими советскую власть и коммунизм:
|
«Октябрь 1980 года. В одной из московских квартир раздаётся телефонный звонок. |
Моше… или Миша… родился и вырос в Риге в то время, когда в ней пышным цветом расцветали еврейские школы, синагоги и дух идишкайта. Когда нацисты оккупировали Латвию, он находился в составе экипажа на торговом судне, направлявшемся в Европу. Его корабль был остановлен германским военным кораблём, реквизирован, а экипаж был арестован. Ему удалось скрыть своё еврейское происхождение, и он четыре года провёл в концлагере для военнопленных. Когда он вернулся в Ригу, он попал в совершенно другой мир. Ушло всё, включая его жену и детей. Он начал жизнь сначала; женился на Фейге, поднимал на ноги семью и приступил к борьбе за выезд в Израиль, которая закончилась отказом; много лет он провёл в этом кафкианском состоянии отказа, пока, наконец, не получил разрешение в 1978 году.
Миша был весь соткан из противоречий. Он казался таким крупным, но только на фотографиях я обратила внимание на то, что он был ростом не выше других мужчин на фото. Его массивность и грубоватая внешность скрывали мягкий и деликатный характер. В один из его визитов в наш дом он решил приготовить и подать на стол для субботнего ужина «гефилте фиш» по рецепту, которым пользовались в Риге его мама и бабушка. Я взяла его с собой на рынок и там наблюдала, как этот человек, выглядевший как крутой портовый докер, искусно командовал процессом выбора рыбы и её обработки. Он принёс рыбу домой, снял с себя рубашку, нацепил передник и с ловкостью скрипача своими большими руками приготовил фарш, смешал его с другими ингредиентами и запихнул получившуюся массу во влажную тонкую рыбью шкуру. После этого он с любовью заложил всё это в рыбный суп, сваренный со свеклой.
Несколько раз мы – Мэриллин Толлман и я – приглашали его в Чикаго для выступлений перед «Чикаго действует в помощь советским евреям» (так называлось отделение UCSJ в Чикаго. – Прим. перев.). Миша выступал очень убедительно, он умел завладевать вниманием слушателей, как он когда-то завладел моим. Пока я везла его туда, где он должен был выступать, он с любовью описывал мне сцены из его молодости, утрату Риги, центра еврейской учёности, давшей много знатоков Торы и такой богатой по части идишкайта. Я кожей ощущала его утрату. И я чувствовала, что это была и моя потеря.
После своего отъезда он посылал письма мне и шутки и загадки для наших детей.
Известие о его смерти его стало печальной новостью для всех активистов UCSJ. Миша отдавал так много, пока был жив.
И он продолжал отдавать даже после своего ухода.
Однажды в 1992 году, много лет после смерти Миши, я рылась в своей библиотеке, просматривая некоторые тексты, сортируя книги и переставляя их с полки на полку, и вдруг наткнулась на книгу, которая показалась мне незнакомой. Я её не читала и была уверена в том, что я её не покупала. На самом деле, я была абсолютно уверена в том, что вижу её впервые. Я открыла обложку и увидела на первом чистом листе перед титульным две надписи от руки. Одна из них была датирована 1981 годом и подписана раввином Фенделем, автором книги. Я была озадачена. В надписи было много слов на иврите, которым я тогда не владела, но к ним были добавлены слова «с наилучшими пожеланиями» на английском.
Я не была знакома с раввином Фенделем. Сказать правду, даже его имя было мне незнакомо. Я не могла соотнести это имя ни с кем из знакомых мне раввинов.
Я – ненасытный собиратель русских и еврейских книг. Должно быть, я купила её в каком-то магазине старой книги, но, с другой стороны, я знала каждую книгу в своей библиотеке, и знала, откуда появилась каждая из них.
Я переворошила свою память.
На оборотной стороне чистого листа сильным и твёрдым европейским почерком было написано:
|
«Джошу: одной из причин, по которой выжил наш народ, было то, что наши люди помогали друг другу в час нужды, и твои родители – наилучший образец этой традиции. ПРОДОЛЖАЙ В ТОМ ЖЕ ДУХЕ». |
Под этим стояла подпись: «С любовью. Майк» и дата «30 июня 1984 г. ».
МАЙК?
Какой Майк? Уж конечно почерк не принадлежал моему зятю Майклу. И мы не знали других «Майков».
«Джошу?» Относилось ли это к нашему Джошу? Нашему сыну Джошу? Или к какому-то другому Джошу? Это ведь широко распространённое еврейское имя.
Как раз в этот период мой муж Ленни и я делали первые шаги к удовлетворению нашего растущего любопытства к классическому иудаизму и к Торе. Мы только что начали посещать на регулярной основе уроки раввина, учившегося в иешиве.
Я открыла книгу. Её название гласило: «Наследие Синая. История дарования Торы и мир того времени. От сотворения мира до окончания эры гаонов» (имеется ввиду период, когда главную роль в развитии иудаизма играли еврейские мудрецы, жившие в Вавилоне. – Прим. перев.).
Замечательно.
Наш народ, народ книги, обладал письменными свидетельствами цепи от дарования на Синае, от дарования Торы? От учителя к ученику, от отца к сыну? И так от самого начала?
Какая восхитительная маленькая книжка стояла необнаруженной всё это время на моей полке, ожидая, по-видимому, чтобы именно в нужный момент попасть мне в руки.
Но даже тогда, когда я погрузилась в эту книгу и в историю, мысль о таинственном «Майке» не оставляла меня.
Примерно через год после того, как я обнаружила удивительную книгу раввина Фенделя, я листала альбом с фотографиями бар-мицвы нашего сына Джоша, состоявшейся в Иерусалиме летом 1984 года, в поисках некоей фотографии, и мне попалась на глаза фотография Миши Эйдельмана. На ней был изображён Миша, танцующий на бар-мицве Джоша в 1984 году.
Это было в июне 1984 года, и именно эта дата была указана в той таинственной книге на моей книжной полке.
Всё стало на свои места.
Эта книга была подарена Джошу удивительным, чудесным человеком, который был рождён как Моше в Риге, стал Мишей после Холокоста, а потом для Джоша стал Майком.
Эта драгоценная книга была надписана раввином Фенделем и Мишей Эйдельманом для Джоша в его бар-мицву, но была как бы преподнесена мне как раз в тот момент, когда я искала её.
Кто-нибудь назовёт это совпадением.
Перевод с английского Эдуарда Маркова
Декабрь 2010 г.