СТРАНИЦА ПАМЯТИПосвящается памяти узника Сиона МЕИРА ДРАЗНИНАУзник Сиона Мордехай ШтейнЕще до революции Меир Дразнин – активный сионистский деятель в Киеве. Вел острую, непримиримую борьбу против идеологов «Бунда», которые наотрез отрицали идею возвращения на древнюю Родину – Израиль и национального возрождения рассеянного еврейского народа. В советское время был арестован и сослан. Вернувшись, ушел в подполье и сумел продержаться до 1955 года, когда был арестован в Киеве, обвинен по статье 54-10-1 за «антигосударственную подрывную сионистскую деятельность» и осужден к 10-ти годам лишения свободы. В наш 385/10–й лагерь он прибыл на короткое время в конце 1959 года. Его внешность запомнилась: среднего роста, старый, болезненный, спокойный добрый взгляд; лицо, светящееся мудростью и опытом. Разговаривал тихо, степенно, никогда не спорил. Беседующие с ним люди все больше слушали его и никогда не перечили. Меир Дразнин обладал широкими познаниями в еврейской истории и в летописи сионизма. Он много и подробно рассказывал о древней истории евреев, об интересных событиях Первого и Второго храмов, об уме и высокой морали еврейских пророков, борцов за социальную справедливость и за равенство перед законом – он называл их первыми революционерами в истории человечества; он рассказывал о геройстве Маккавеев и их победах, о легендарном Бар-Кохбе и его смелом, отчаянном поступке; об «еврейских войнах» и о преследовании евреев. Подробно и обстоятельно рассказывал о сионистских Конгрессах и о разногласиях на них, и, разумеется, об острой и смелой борьбе с идеологами «Бунда», в которых он принимал участие. Почти ежедневно вечером мы, группка евреев-сионистов, встречались с ним и вели долгие беседы, в которых больше всех говорил он. Интересно и поучительно было его слушать, хотя и мы много чего знали. Ко мне, самому молодому сионисту, он относился с отеческим вниманием и «экзаменовал» меня без того, чтобы я это почувствовал, подправлял как бы мимоходом и этим самым обогащал мои познания в истории евреев и сионизме. Его знание иврита было совершенным и, пользуясь обстановкой, он давал нам уроки иврита и побуждал нас говорить на иврите. Его лицо при этом сияло… этого я никогда не забуду… До ареста, в Киеве, у Дразнина брали уроки иврита еврейские активисты, которые также получали от него приличную порцию новостей «оттудова». К сожалению, ничего не знаю о его судьбе после лагеря. Мне рассказал узник Сиона М. Каневский, что Дразнин освободился раньше времени, вернулся в Киев и вскоре умер. Не удостоился Меир Дразнин высокой чести приехать в свой любимый Израиль, к которому стремился всей душей и всю свою жизнь. Меир Дразнин был большим любителем израильских песен, и каждый раз на наших встречах в укромном месте мы тихо пели песни Родины, прекрасные песни поэтессы Рахель, в которых были возвышенные слова и трогательная мелодия; Меир всегда объяснял, когда и при каких обстоятельствах родилась песня, и кто написал божественную музыку к ней. Он очень любил песню «Ал сфат ям Кинерет…», а также любил халуцианскую хору у костра «Гилу гамакабим, гиборей гахаил, сису весимху йомам вапаил…» Я пел перед ним соло еще и еще раз, он мог слушать без конца и из его глаз текли слезы… На празднике Ханука, по его настоянию, мы спели все ханукальные песни, а потом спели «Гатикву» - стоя навытяжку, напряженные, взволнованные – тихими, торжественными, подкрепленными внутренней силой голосами, и у нас у всех текли слезы, и мы не стеснялись их и не вытирали их… Пусть будет благословенна память о верном, горячем, преданном сионисте – Меире Дразнине.
Ришон Ле-Цион, |